По Москве легенды ходят обо мне.
Это радует, но как-то не всерьез.
Я звоню тебе, точней твоей жене,
И все время задаю один вопрос:

Когда вернешься ты из дальних стран,
Когда увижу я тебя воочью?
Она молчит и собирает чемодан,
И провожает на вокзал осенней ночью.

А я пою на голоса,
И жду, когда настанет лето.
И мы с тобой глаза в глаза,
Но наша песня будет снова недопета.

Я это знаю, знаю наперед,
И потому так грустно и печально.
Струна заплачет и сама себе соврет,
Что наши встречи и невстречи - все случайно.

Мой белый снег закатится в овраг,
И потемнеет небо над полями.
И я уйду в осенний синий мрак,
И ты уйдешь, измученный делами. 

До меня доходят только слухи о тебе,
А увидеть некогда - ты занят день и ночь.
Или я завидую давно твоей судьбе,
Или просто некому влюбиться и помочь.

Боже мой, откуда возвратишься ты теперь?
Может быть из Африки, а может, из Читы.
Но не я тебе открою тихо дверь,
Я ее открою, но появишься не ты.

От Москвы до Питера гудят рельсы.
Ляг себе на полку и лежи грейся.
А когда вернешься, позвони сразу,
Чтобы потом не мучиться всю жизнь.

Посмотри в каком красивом доме ты живешь.
Я, конечно, вру - обычный дом, как все вокруг.
Вертится кассета, на которой ты поешь
Песню о фатальной неизбежности разлук.

Если мы не встретимся в Москве вскоре,
Значит ты опять на корабле в море.
А когда вернешься позвони сразу, 
Чтоб потом не мучиться всю жизнь.

От Москвы до Питера гудят рельсы.
Ляг себе на полку и лежи грейся.
А когда вернешься, позвони сразу,
Чтобы потом не мучиться всю жизнь.